Читать онлайн книгу "Тени воллюста"
Тени воллюста
Николай Ободников
Воллюст – сладострастные ощущения, которые дарит секс. Так называют неотъемлемую часть жизни, главнейший закон природы. Но есть люди, которых вышвырнули из этого великого круга.Интимная жизнь Ирины и Игоря изначально не задалась. Связь их тел носит практический характер, потому что Ирина – жертва психологической тирании. Застарелый нарыв вскрывает изнасилование в парке.Она – молчит, хоть и была «на сцене».Он – помалкивает, хоть и наблюдал из первых рядов.Их жизнь меняется, когда наружу вырывается нечто пострашнее перерождённой страсти.
Николай Ободников
Тени воллюста
Тень первая
Сперма…
Он знал, что сейчас она вытекает из неё, будто покидает ночлежку, куда пустили лишь для того, чтобы справить нужду. Что ж, потребность утолена, все на выход. Догадывался и о другом: если поддаться искушению и взглянуть на её вульву хоть одним глазком, будто на женское божество, пускающее слюну, то Ирину утянет назад. И она опять станет собой – фригидной монашкой, неспособной открыть рот навстречу пенису. Не говоря уже о том, чтобы изобразить голого старателя и добыть себе на грудь хоть немного белого золота.
Господи, настоящая агония на супружеском ложе: части организма, собранного из мужчины и женщины, только и ждут, когда отомрут и отслоятся друг от друга!
Игорь сел на край кровати, включил лампу и вздрогнул, обнаружив немигающий взгляд Гильотины. Чёртова кошка, расположившись на комоде, всё это время таращилась на них. Её непринуждённая, но высокомерная осанка говорила о многом. Например, о плохом исполнении с его стороны. Мало прилежания, дружочек.
– Извращенка, – пробормотал Игорь. Поднявшись, направился в ванную. Хотелось смыть не только пот, но и этот презрительный взгляд.
Едва муж вышел из спальни, Ирина распахнула глаза. Приятное ощущение расслабленности, возникшее у век, сообщило, что она последние несколько минут усиленно жмурилась. Грудь дёрнулась, отзываясь на всхлип. Ноги сдвинулись. Демонстрация последствий секса – лишь очередная жалкая попытка перевалить через барьер. Борьба, осушающая редкие озёрца уверенности в себе.
– Ты хороший строитель, мама. – Голос Ирины с каждым словом звучал всё тише и тяжелее. – Твоя дочь до сих пор томится в сотворённых тобой казематах.
Она подтянула к себе одеяло и прошлась им по промежности. Жаккардовый сатин, идеально подходящий для сентябрьских сновидений, впитал остатки спермы. Утром она будет корить себя за это, но мысль о принятии душа вызывала болезненное покалывание в висках. Там сейчас Игорь, а Ирине не хотелось, чтобы он видел её опухшие веки.
Слёзы, будто купюры, не скрыть.
Ей нужен специалист. Какой-нибудь мозгоправ, который будет достаточно компетентен, чтобы убедить её, что быть сексуально раскрепощённой – естественно, нормально и полезно.
Полезно…
Это может быть полезно только для одного: создания потомства. Иного оправдания этим прыжкам через себя Ирина не находила. Она ступала в эти твёрдые, пахучие воды по принуждению хлыста, на рукоятке которого было выгравировано слово «ребёнок».
Раздалось мурлыканье, и на кровать запрыгнула Гильотина. Наследница сиамских кровей ткнулась девушке в бок и привалилась к нему. Кошачий моторчик кашлянул и прибавил ещё пол-оборота.
– Как я себя показала? – Ирина шмыгнула носом и погладила Гильотину. – Очень сложно, знаешь ли, после секса лежать с раздвинутыми ногами.
Вздох кошки сказал, что она просто хочет спать, и Ирина улыбнулась.
Не зная о том, что в этот момент творится на душе супруги, Игорь, застыв под горячими струями воды, колупал ногтями плитку ванной. Возможно, ответ находился за ракушкой, лежавшей на берегу моря. Что не так? В какую дыру они катятся? Третий год брака напоминал разваренную свёклу, выброшенную на солнце.
Ни плотности, ни вкуса – лишь бледнеющий цвет, сжираемый лучами.
Он посмотрел на пенис, ставший проводником струи воды. Дело же не в этой штуке?
Большинству женщин вообще нет никакого дела до размеров хозяйства. Это типично мужской заскок, и Игорь это давно усвоил. Стремление иметь больше ничем не отличалось от желания съесть здоровенный кусок пиццы или торта. Что угодно, без разницы, лишь бы толще и крупнее.
А член… ну, член просто заводной винтик большой игрушки под названием человек. Поигрался – сложи обратно в коробочку между ног. До следующего раза, приятель.
Решив, что на сегодня самокопания достаточно, Игорь закрыл воду и вытерся. Стиснув зубы, вернулся в спальню голым. Уж в этом он не уступит. Ирина, напихав между ног одеяло, дремала. Гильотина, свившая гнездо у её правого бока, подняла голову. Зелёные глаза сигнализировали о том, что он опять облажался.
– Заткнись лучше, – произнёс Игорь одними губами и лёг рядом с женой. Дотянулся до прикроватной лампы и погасил свет.
В голове опять заворочались мысли – тяжёлые и скользкие, будто клубок змей. И этот клубок надо было каким-то образом выложить на тарелку и сунуть под нос Ирине. Иначе оба охладеют до такой степени, что между ними можно будет класть кусок говядины, чтобы через час забрать – уже покрытый инеем.
– Ирин, слушай, может, хочешь… господи, не знаю… может, хочешь поэкспериментировать?
Шуршание подушки в темноте сказало, что она повернула голову.
– О чём ты?
Игорь вздохнул и решил вывалить всё разом.
– Я тебя не удовлетворяю и не завожу. А мне это, чёрт возьми, нужно! Что с тобой? У тебя кто-то есть?
– Ты в своём уме? Я… я всегда была такой, если помнишь.
– Да. Да, чёрт побери. А хочешь попробовать секс втроём?
Сумасшедший и обидный вопрос осел на щеках и вульве Ирины жаром.
– Нет. Это глупо.
– Давай хотя бы порно начнём смотреть, а? Мы ведь муж и жена – мы должны проказничать.
Не дожидаясь ответа, Игорь потянулся за смартфоном. Включил. Быстро ввёл в поисковой строке браузера слово «порно». Поднёс устройство к перепуганному лицу Ирины. Скабрёзная картинка, на которой чей-то напомаженный рот поглощал черно-розовый пенис, словно туннель – едущий поезд, отозвался резонирующей болью в её мыслях.
В голове Ирины, словно гром, ударил дребезжащий голос чудовища:
«Дрянная сучка! Так нельзя! Я выбью из тебя эту крестьянскую дурь!»
– Нет, нет! – Ирина, захлёбываясь от ужаса, оттолкнула руку мужа.
Выбитый смартфон упал на прикроватный коврик с планетами. Вышел на орбиту Сатурна, словно порнографический спутник, нёсший очевидное послание иным формам жизни.
– Господи, да тебе лечиться надо! – Игорь едва мог скрыть раздражение.
– Да, надо, – согласилась Ирина. Она отвернулась и обняла Гильотину.
Осознав, что переговоры зашли в тупик, Игорь вполголоса чертыхнулся и подобрал смартфон. Сгорбившись на краешке кровати, открыл новости. Первый попавшийся заголовок не сообщал ничего нового: «Люди боятся парков. Продолжается отлов своры, разорвавшей женщину на западе Химок».
Игорь поморщился. У него не было сил, чтобы ещё раз углубляться в подробности вчерашнего происшествия. Да, собаки. Да, Химки. Не подыскивать же теперь жильё в другом городе из-за этого?
«Самсунг» пискнул, и на экране выскочило сообщение от Лады.
«Знаешь, о чём я сейчас думаю?»
Игорь встрепенулся, с опаской покосился на тёмный, неподвижный силуэт супруги. Большие пальцы быстро набрали ответ.
«О чём же?»
«О том, какой ты сладкий».
Игорь улыбнулся, уже зная, по какому съезду отправится эта беседа.
«И где же я сладкий?»
«Везде. Но там – особенно».
Смартфон попискивал и слал вибрацию, недвусмысленно обличая ночную переписку. Но кого это волновало? Только не Ирину, только не его благоверную, зажатую в тисках какого-то странного психического блока. С таким же успехом Игорь мог напрямую позвонить Ладе и обсудить подробности утреннего секса, случившегося в пятницу. Кофе, шоколадка, поза – на стуле сзади. Кстати, на юбке оставил пятнышко, извини.
Безразличие, поселившееся в их спальне, едва не заставляло Игоря читать сообщения вслух.
Ирина слышала, что муж с увлечением участвует в полуночной переписке. И она верила ему, полагая, что у столь позднего обмена любезностями были свои причины. Нет, не так. Она не верила, что в мире существуют люди, которые нуждались бы в сексе, жили им и смаковали его дары.
На ум Ирине неожиданно пришли двое парней, которых она частенько видела по утрам. Эти двое, смуглый и блондин, казалось, намеренно околачивались в парке. Будто бы заявлялись туда ради одного – чтобы поглазеть на неё. Вероятно, эта парочка была слеплена из теста, что принимало исключительно фаллические формы, как его ни крути.
С этими мыслями Ирина уснула, оставив всё как есть: остатки спермы во влагалище и боль в душе?.
Там же дремало чудовище, наложившее проклятие на всю её жизнь.
Тень вторая
Камиль не сводил глаз с жирных складок на спине соседки, пока он раз за разом бился о ее окорока. Стоявшая на карачках, словно пухлая подушка на распорках, Тоня ахала и трясла платиновой гривой. Не так эротично, как хотелось бы, но Камиля устраивало. Хоть какая-то баба, пусть и старше его на целый тридцатник. Как говорится, халявные дырки не пахнут.
– Ты скоро? – спросил его Блонда. – А то Мисс Сдержанную Сексуальность пропустим.
Тоже голый, он развалился на продавленном кресле и со скуки оттягивал свою крайнюю плоть. Он уже кончил и теперь наслаждался видом колыхавшихся отвисших грудей и холмов жира, по которым скользили смуглые руки Камиля.
– Не мешай, утырок!
Блонда с глубокомысленным видом кивнул и рассмеялся, когда на лицо приятеля наполз звериный оскал. Впрочем, оскал сейчас же исчез, раскатанный протяжным выдохом. Оргазм заставил Камиля чуть приподнять блаженно улыбавшуюся соседку.
– Это просто… просто ни о чём! – заявил он, откидываясь на кровать.
Тоня не обиделась. Потянулась за широкими сатиновыми трусами. Те со щелчком заняли положенное место на долинах ожирения.
– Угостите даму завтраком, мальчики?
Блонда передал ей бутылку водки с тумбочки:
– Приятного аппетита, миледи.
Тоня сгребла в охапку синие капри в горошек и футболку, после чего закутала в них бутылку. Затем направилась к входной двери, нисколько не заботясь о том, в каком виде окажется в межквартирном коридоре через мгновение. Настоящее ходячее бесстрашие, запакованное в сатин.
– В любое время, мальчики. В любое.
– Иди уже, – буркнул Камиль.
Когда женщина с хихиканьем вышла, он растянулся на кровати. Взглянул на часы: начало седьмого. Мисс Сдержанная Сексуальность вот-вот придет на станцию, чтобы сесть на свою электричку до Москвы, отправлявшуюся в шесть сорок пять. Придется поспешить, если они хотят полапать ее взглядами.
– Надо бы дать ей кличку, – заметил Блонда, натягивая джинсы.
– Кому? – не понял Камиль.
– Тоньке. Назовем ее Половичкой.
– Опять ты со своей придурью. Почему Половичка?
– Потому что она скрипит, когда ее дерут.
В съемной квартирке с прокуренными обоями грянул хохот.
Месяц назад, в начале августа, Камиль и Блонда приехали в Химки, чтобы устроиться на работу на огроменный склад, расположенный на Станиславского. Шестьдесят дней вахты на борту TJ Logistic, обслуживавшей таких гигантов онлайн-продаж, как Ozon, Wildberries, AliExpress, а также рыбешек поменьше.
Камиль прикатил из Тулы, а Блонда, получивший кличку за желтый цвет волос, оставил за спиной Брянск. Оба давно смирились с положением работяг-неудачников, и потому шутка о смолившей голышом королеве сделала их друзьями еще на собеседовании. С тем же смехом они арендовали однокомнатную квартиру на Ленинском проспекте.
Недостаток женщин восполняла перезрелая нимфоманка, жившая на одном этаже с ними. Обладательница крупных форм зашла к ним в первый же вечер, скромно представившись Тоней. И так же скромно предложила сделать минет за выпивку. Камиль и Блонда с радостью согласились.
Но всё чаще секс с Тоней напоминал кастрюлю с теплой варёной картошкой, куда лишний раз не хотелось заглядывать.
– О чём задумался? – поинтересовался Блонда.
– О том, что мы в Химках уже месяц, а из воспоминаний только эта толстая жопа.
– У-у, разборчивый. Одевайся, пока наша королева фантазий не прошла.
Камиль кивнул и быстренько влез в камуфляжные штаны и натянул футболку. Четвертое сентября обещало быть ясным и теплым.
Через десять минут они уже поглядывали на прохожих, скользивших по теням парка имени Толстого. Сам парк располагался на северо-западном берегу канала имени Москвы[1 - Водный канал, соединяющий реку Москву с Волгой. Сокращенно – КиМ.] и представлял собой современную зону отдыха, разбросанную на сорок гектаров. Парк дарил возможности. Здесь можно было прогуляться по экотропе, заняться спортом, одному или с детьми, и даже затеряться в зелени, чтобы безбоязненно блевануть после неудачного хот-дога.
Развалившись на скамейке, Камиль и Блонда посасывали кофе. Мышцы приятно ломило. Сказывались ночь перетаскивания покупок каких-то жлобов и сальный секс с Тоней. Как считал Камиль, последнее вполне заменяло им ненужный тренажерный зал. Что ни говори, а бежать за морковкой приятно и по такой жирной беговой дорожке, как Тоня.
– Спорим, она сегодня не придет? – вдруг сказал Блонда. Многочисленные значки на его джинсовой безрукавке блестели. – В парках теперь небезопасно – особенно если тебе за сорок, а в зубах у тебя палки для скандинавской ходьбы.
– Выкуси, сейчас людно, – с ленцой отозвался Камиль. Мошонка приятно стягивалась к брюшине, пряча полупустые яйца. – Вдобавок такие, как она, ходят как швейцарские часы… смазанные швейцарским шоколадом и сыром. Она пройдет здесь, будь уверен.
– Хорошо. Если она и сегодня будет как Швейцария – трахнем ее. И я буду первым.
– Первым ты будешь только у Тони. Да и то у ее волосатого дупла.
Они расхохотались.
Каждый будний день, ровно в шесть тридцать, тенистые дорожки юго-западной части парка пересекала настоящая богиня. Каштановые волосы. Лицо – изящная ваза, сотворенная хмурым художником. Тело – храм чувственности с крепкими куполами. Возраст – от двадцати пяти до двадцати семи, не больше.
Впервые Камиль и Блонда увидели ее пятого августа. В тот день первая ночная смена на складе едва не вытрясла из них всю душу. Разумеется, им потребовались выпивка и курево, чтобы забыться и проспать до вечера. Только тем утром они обрели куда больше, чем запас никотина и алкоголя. Сами того не замечая, они подсели на странную незнакомку, если так можно выразиться в отношении человека.
Камиль уставился на парковые часы. Стрелки за одутловатым окошком, покрытым голубиным пометом, показывали шесть тридцать четыре. Только он собрался заявить о непостоянстве женщин, как появилась она, внеся смуту в его заколотившееся сердце.
Как всегда, ее цвета кричали о бьющей через край сексуальности, словно пирожное генерировало заварной крем, слизнуть который было некому. Лососевого цвета туфельки и юбка-тюльпан, белая майка и красный, невыносимо красный клатч. Сама девушка при этом напоминала перепуганного кролика, застигнутого ревущим пожаром. Взгляни на такую тверже обычного, и она сбежит, обесценивая собственные вопящие цвета.
В ее опущенной левой руке покачивался закрытый стаканчик кофе с узнаваемым логотипом «Кофе Хауз», кофейни, караулившей северный вход в парк.
Дорожка пролегала перед скамейкой с приятелями, и они подобрались. До контакта с ароматом айвы и грейпфрута оставались считанные секунды.
Камиль мотнул головой и наклонился к приятелю, готовясь выдать очевидное.
– А ведь я и правда хочу ее трахнуть.
– Кто ж не хочет.
Неожиданно для себя Блонда вскочил. Удивляясь собственной смелости, он ступил на дорожку, но так, чтобы со стороны не показалось, будто он загораживает проход. Сверкнула улыбка, отражая сияние значков.
– Простите, мы с другом поспорили о том, как вас зовут. Он говорит, что Эмма, а я считаю, что вы – Нелли. Не разрешите наш спор?
Девушка на мгновение задержалась. В серых глазах взметнулась необъяснимая смесь из злости и страха, вызвав оторопь у Блонды и Камиля.
Наконец незнакомка разлепила губы:
– Ирина. Дайте пройти.
Блонда вскинул свободную руку, показывая, что он уже удаляется, и отступил.
Девушка, назвавшаяся Ириной, зашагала дальше по дорожке. Ее недопитый кофе отправился в парковую урну следующей скамейки. Словно нежелательная беседа лишила ее аппетита. Вытекший из-под урны подол шоколадно-орехового пралине подхватил чей-то окурок.
– Заносчивая какая. – Темные глаза Камиля обрели нездоровый блеск. – Знаешь, Блонда, когда-нибудь мы возьмем члены и ими, будто битами, собьем с этой головки гнездо спесивости.
– Чего?
– Мы ее поимеем.
– А, мечта.
– Кто знает.
Утро четвертого сентября в очередной раз выступило свидетелем их смеха.
Тень третья
Серебристые двери лифта разошлись, и на Ирину обрушился уже знакомый шквал. Голоса, будто в черепе сумасшедшего, гомонили и что-то требовали. То и дело раздавался перекрестный огонь телефонных трелей. Шаркали колесики стульев. Пестрые и хищные фигуры разносили кофейные запахи. Скопившийся под потолком призрак парфюма душил струйку свежего воздуха, бившую из вентиляции.
Офисная галера редакции онлайн-журнала «Шугаринг XXL» входила во враждебные воды понедельника.
«Шугаринг XXL» простирался на весь шестой этаж Стоковой Башни и уже оттуда бил по женщинам с размахом и помпой, уверенно удерживая позицию третьего самого популярного сетевого издания в России. «ЖенЛаб» и «ВуменРу», занимавшие первое и второе места, со страхом поджимали покусанные ножки, опасаясь напористого конкурента. И не зря. В четвертом квартале планировалось затащить этого провонявшего лаком для ногтей аллигатора на пьедестал повыше.
– Ир, ты что, опять на ходу спишь?
К Ирине подбежала Петровская. Макияж, имитирующий тени под лестницей. Глубокие карие глаза. Пряди цвета баклажана. Парусиновый верх, упругий черный низ. Типичный образчик «Шугаринг XXL», будто только что вынутый из коробочки, где томился еще с десяток таких же.
Петровская исполняла обязанности ассистентки Ирины, и как-то так вышло, что они сблизились. Правда, дружба всё равно носила пометку, которая подошла бы и электронной сигарете: «Слишком легкая, чтобы получить подлинное удовольствие».
– Привет, Жанн. Что у нас?
– В три часа ночи пришла абсолютно дикая история. От гинеколога из Иркутска. Одна мамаша привела на профосмотр двенадцатилетнюю дочь. А у нее…
– …всё порвано?
– Нет, но пломбочка снята.
Миновав общую заводь офисных перегородок, они прошли в кабинет Ирины, хороший и просторный, с окнами, выходящими на северо-запад Москвы. Петровская, потряхивая планшетом, села в одно из двух кресел, примыкавших к столу.
– Врачи всегда цепляются к таким вещам, ты же знаешь. А вдруг изнасилование, инцест или что-то в этом роде.
– Так и в чём суть? – Ирина чуть нахмурилась. Заняла свое место, включила компьютер.
– А в том, что девочка ошарашила и гинеколога, и мамашу. Девственности ее лишил пёс. Их домашняя собака! То ли Вульф, то ли Гульф.
– Серьезно? Ее изнасиловала собака? – В голове Ирины завертелись образы читательниц, чьи лица вытягивались по мере прочтения колонки «Горький сахар», в которой анонимно публиковались реальные истории, присылаемые со всей России.
– Ты сейчас вообще упадешь. Девочку не насиловали. Она сама соблазнила своего Вульфа. Или Гульфа. Господи, как там этого блохастого зовут? – Петровская заглянула в планшет. – Грауфт. Надо же.
– Соблазнила? И в этом созналась?
– Ее ответ – просто бомба. Она сказала: «А что такого? В интернете все так делают. И мама – тоже». Представляешь?
– Господи. – Ирина прикинула потенциал публикации. История действительно была шоковой: двенадцатилетняя девочка соблазнила домашнюю собаку, которая до этого «сожительствовала» с ее матерью. – Смело. Очень смело…
– Ты о чём? Мы опубликуем это? Или история слишком красочная?
– Я подумаю. Не хотелось бы, чтобы нас обвинили в продвижении подобного безумия.
– Думай. – Петровская переменилась в лице и вскочила. – Побегу, пока меня живьем не сожрали.
Ирина проследила за ее взглядом через приоткрытую дверь, и солнечное утро обрело краски плаксивой осени. К кабинету, разбрасывая приветственные кивки, направлялся Пимонов, один из трех заместителей главного редактора. Отвечал за дизайнеров и художников. Лысый, костистый, практически альбинос с голубыми глазами. Настоящая облысевшая тридцатилетняя птица, невесть каким образом втиснувшаяся в элегантные брючки и рубашку цвета вишневого мороженого.
Пимонов движением руки показал Петровской, что выход свободен. Та фыркнула и вышла из кабинета.
– Ты подумай над историей, хорошо? – бросила она напоследок.
– Об этом сложно теперь не думать, – отозвалась Ирина. Обратила взгляд на Пимонова. – Проходи, Макс. Чем обязана?
– Ужином.
Она вздохнула. По какой-то причине этот лысый стервятник, стоило ему присоединиться к «Шугаринг XXL», увивался за ней с самого марта. Некоторые просто не способны понять, что есть вещи и люди, которые никогда не будут им принадлежать.
– Это исключено даже в другой жизни, – отрезала Ирина. – Что ты хотел?
– Убедиться, что сотрудники – на рабочих местах и готовы продвигать идеалы нашего издания.
За отвратительной улыбкой последовал жест особого положения: Пимонов примостил задницу на край стола. Тонкие белые полосочки брюк отразились в лакированной поверхности. Дальнейшее было ожидаемо. Рука Пимонова, будто невзначай, сжала пах и соскользнула вниз. Всего лишь невинный, естественный жест, словно рядом никого нет.
Но они оба знали, что поблизости была она.
Ирина в который раз подумала, что этот недоумок без промедления принялся бы мастурбировать ей на лицо, будь он уверен, что они действительно одни. От этих мыслей голова потяжелела. Тело, словно испорченная отопительная система, принялось гнать тепло в совершенно неуместный участок.
– Чего тебе надо? – Ирина едва удержалась, чтобы не добавить слово «козёл». Уставилась на угол стола, оккупированный задницей Пимонова. Чертовы полосочки хотелось срезать ножом для бумаги.
– А чего надо тебе, Ирина? – Он взглядом показал на ее грудь.
К ужасу Ирины, сквозь майку отчетливо проступали ее затвердевшие соски?. К горлу подступила тошнота. Девушка обхватила себя руками, ощущая отвращение к собственному телу.
– Это женский коллектив. Такое случается. А теперь пошел вон.
– Как скажешь. Через пятнадцать минут летучка, не забудь.
Поигрывая челюстью, будто посасывая призовую медаль, Пимонов покинул кабинет.
– Вот и катись, урод, – прошептала Ирина.
Она встала, захлопнула за ним дверь и вернулась на место. Кресло, подхватив ее вместе со злостью, сделало оборот вокруг оси. Мысли в голове напоминали мух, облепивших теплое, свежее… Хотелось отправить содержимое черепа в корзину, после чего хорошенько всё промыть изнутри.
Где-то через минуту Ирина взяла себя в руки, сосредоточившись на истории гинеколога из Иркутска. Но перед этим она переместила мысленного Пимонова в ледяную кладовку, в которой от мороза ломался даже самый маленький стручок. Это тебе, Максик, наслаждайся.
К восьми тридцати Ирина прошла в зал совещаний. Помещение было чересчур большим и пустым, но никто и не подумал заполнить его хоть чем-то, кроме кулера для воды и горшков с банальными фикусами. Хочешь – танцуй, а хочешь – с воем катайся по паркету, получая оплеухи от начальства. Какой у тебя сегодня день, подруга?
Собрались почти все редакторы и заместители. Пятнадцать человек, разбирающиеся в моде, трендах и сплетнях лучше, чем в собственных жизнях. Недоставало только Тулупиной, главного редактора и создателя «Шугаринг XXL». Или кормилицы, как она себя иногда называла. Если, конечно, на кормление грудью способна женщина, напоминавшая сволочную сорокалетнюю болонку с белыми зубками.
Ирина поискала глазами свободное место, рассчитывая, что сегодня не придется сидеть рядом с Пимоновым. Как назло, коллектив прикипел к своим местам и с безропотностью скота занимал те же стулья за широким бежевым столом. Она вздохнула и села между Пимоновым и Воронцовой, отвечавшей за связи с общественностью.
Пимонов наклонился к Ирине. Его рука опять совершила паломничество к паху, оставив там краткое рукопожатие.
– А мы тебя заждались.
– Я даже знать не хочу, кого ты имеешь в виду, – огрызнулась Ирина. От нее не укрылся этот пошлый жест.
– Но ты знаешь, не так ли?
Желчный ответ Ирины так и остался скулить на привязи. В конференц-зал прошла Тулупина. Своими кремовыми волосами и воздушной тогой она напоминала легчайшее безе, посаженное на алые шпильки. Ее обласкали вежливые, но напряженные взгляды.
Тулупина заняла место во главе стола, и у многих сейчас же засосало под ложечкой.
– С тринадцатого по девятнадцатое сентября в Берлине пройдет неделя моды. Да, пандемия сдвинула сроки, но моду чуме не остановить. Поедут двое. Кандидатуры?
Кость была брошена, и свора с рычанием вцепилась в нее.
Ирину это не интересовало. Ее профильное направление не пересекалось с модой. А ореол ее карьеризма никогда не выходил за границы получения удовлетворения от квартальных премий. Прочее она оставляла таким офисным стервам, как Коробцова и Летяго.
– Хочешь в Берлин слетать? – вдруг раздалось у самого уха. – Я устрою.
Ирина повернулась и обнаружила улыбающееся лицо Пимонова. К ее оторопи, тот вторгся не только в ее мысли.
Правая рука заместителя главного редактора, словно змея в тенях, лежала на ее колене. И судя по всему, «змея» медленно ползла к укрытию, в котором планировала спрятаться и порезвиться.
Ирина передернулась и скинула руку похотливого ублюдка. Это было мерзко, отвратительно… и приятно. В груди разлилось сложное и противоречивое чувство. И оно никак не было связано с Пимоновым. О себе заявило чудовище, выкатив на свет заскорузлый клубок запрятанного воспоминания.
Мелкая дрожь охватила всё ее тело, пальцы похолодели. Ирина вперила в Пимонова переполненный болью взгляд.
– В следующий раз, Макс, я воткну тебе ручку в ногу, – произнесла она вполголоса.
– Значит, не хочешь в Берлин, – пожал плечами Пимонов и с невинным видом уставился на говорившую Тулупину.
Оставшуюся часть летучки Ирина просидела как на иголках. Между ног то и дело вспыхивало желание. И всякий раз, когда оно становилось осязаемым, в голове раздавался рев чудовища. Преследовавшая ее тварь напоминала о себе не только во снах.
«Дрянная сучка! Так нельзя! Я выбью из тебя эту крестьянскую дурь!»
Конференц-зал Ирина покинула изможденной. У дверей в кабинет ее перехватила Петровская, заставив вздрогнуть. Карие глаза ассистентки блестели.
– Ну, ты решила что-нибудь по поводу рассказа гинеколога? Это же настоящая бомба.
– И на ней может подорваться весь «Шугаринг». Жанна, этой истории место на туалетных стенах.
Петровская поджала губы и отправилась к ксероксу, который тайком наградила пинком. Ирина знала, что амбиции вынудят подругу вернуться – чтобы подать эту историю под каким-нибудь соусом. Только чем это ни поливай, вкуснее и лучше оно не станет. Нет уж, вычеркните это из меню.
Ирина взглянула на монитор, быстро пробежала глазами пару абзацев. Нужно было отобрать три истории для публикаций следующей недели. Присылали много, в основном про секс. Секс в принципе и читали. Скандалы – тоже. Но собака…
Размышления Ирины прервал звонок, и ее внутренности будто смерзлись. Испуганный желатиновый комок, засевший где-то за ребрами, утверждал, что звонило чудовище. Оно шлепало губами и, ожидая, когда ответят, медленно проговаривало на другом конце провода заготовленный текст: «Привет, милая. Как там твоя рана? Не затягивается? А знаешь, что у меня есть? Немного соли на кончике языка. Эта штука заставит тебя улыбаться во весь рот. У тебя ведь не все дома, правда, милая?»
Ирина сжала кулаки и приняла входящий вызов.
– Да, мама. Привет.
– Доброе утро, Ирэн. – Сухой голос, холодящий не хуже могильной плиты, опять принес ненавистное «Ирэн». – Ужин в двадцать ноль-ноль. Отправьтесь пораньше, и пусть Игорь не гонит.
«Какое рафинированное и церемониальное начало беседы», – подумала Ирина, поймав себя на том, что боится пошевелиться.
– Мы можем приехать в четверг, сразу на юбилей?
– Чтобы вы напоминали нечёсаных собак на выставке?
– Мы люди, а не… – Ирина осеклась, вспомнив историю, присланную гинекологом из Иркутска. – Кто-то и к собакам тянется, знаешь ли.
– Вот вечером и проверим. Я жду, Ирэн.
Разговор оборвался вполне обычным образом: мать отключилась, посчитав, что сказала всё необходимое. Ирина отложила смартфон и повесила голову на руки. В висках пульсировало.
– Я тебя тоже ненавижу, мама.
День к вечеру грозил стать еще тоскливее.
Тень четвертая
Игорь хлопнул дверью «мазды» и потянулся. Прокаленный солнцем воздух казался хрусталем. Дышалось свободно, до звона в легких. Этим Красногорск сильно отличался от Москвы, хоть и вплотную примыкал к мегаполису с северо-запада. В животе заворчало, и Игорь поморщился. А всё потому, что он рванул на работу без завтрака.
Так случалось всякий раз, когда они с Ириной накануне занимались сексом. Они заявлялись на кухню, по очереди или одновременно, без разницы, а потом их взгляды тяжелели. Возникавшая неловкость забиралась куда-то в горло и раздувалась там, не давая ходу кофе и бутербродам. И он сбегал. Что угодно, лишь бы не чувствовать себя распоследним подлецом.
Но именно так он себя и ощущал. Человеком, чья естественная потребность причиняла страдание.
Игорь с сожалением посмотрел на золотые арки «Макдоналдса», отраду бульвара Космонавтов, и поднялся по ступеням «Дейнократа». Табличка с гравировкой «Красногорское архитектурное бюро "Дейнократ"» привычно отозвалась в сердце гордостью.
Не успел он зайти, как ему тут же вцепились в загривок.
– Муратов, где тебя носит? На двадцать минут опоздал.
Игорь обернулся. К нему направлялся Лукин. Лысина кадровика, покрытая десантом из капелек пота, приковывала взгляд. А еще этот тип, разменявший пятый десяток, мнил себя карающей десницей Стасова, генерального директора «Дейнократа».
«И зад он тобой тоже подтирает», – не без злорадства подумал Игорь, но вслух сказал совершенно другое:
– Волоколамка.
– И что на Волоколамке? Черти оргию устроили? Жена всё еще Некрасова?
Игорь нахмурился:
– Твое-то какое дело?
– Мало ли. Вдруг сжалилась и, наконец, взяла фамилию мужика.
– Отвали, Антон.
Лукин смягчился и чуть втянул голову, отчего напомнил один сплошной живот с коротенькими ручками и ножками.
– Не ерепенься, Муратов. Я персональные данные обновляю. Так что, изменения есть?
– Нет, господи ты боже мой! Ты бы первым об этом узнал. Засранец.
Изобразив нечто среднее между смехом и хлюпаньем канализационной трубы, Лукин двинулся по офису, сея неудобные вопросы направо и налево. Мамонову, раскрашивавшему у себя за столом пластиковый венчик, в котором с трудом угадывалось схематическое дерево, досталось привычное: «Когда Иисусу бороду вернешь, хиппи?»
– Придурок, – пробормотал Игорь.
Сократив рукопожатия до торопливых кивков, он прошел к себе в кабинет. Там взгромоздил портфель и тубус на рабочий стол, потеснив папки и Лалу, маленькую гавайскую танцовщицу, чьи бёдра знали его указательный палец лучше, чем собственные. Вынул из футляра чертежи площади «Джиолетто Молла», бизнес-центра, чьи первые родовые потуги в виде закладки фундамента были назначены на второй квартал следующего года.
Убедившись в отсутствии чашечно-кофейных колец на чертежах, Игорь расстелил их на кульмане, закрепил. Что ж, скоро север Москвы вспучится еще одной помпезной постройкой.
Однако настроение что-либо делать окончательно сошло на нет. Чертов Лукин с чертовым вопросом. Как будто Игорь мог позабыть о том, что Ирина отказалась носить его фамилию. Лапа Некрасовой-старшей полоснула и здесь.
Игорь помассировал лицо:
– Господи, нам же еще ехать к ней.
– К кому ехать?
От двери, заложив руки за спину, короткими шажочками приближалась Лада. Черные волосы, белая блуза, угольного цвета юбка и красные, ярко-пылающие очки, за которыми щурились зеленые глаза. На фоне этой воплощенной двадцатипятилетней сексуальности Игорь в своих джинсах, белых кроссовках и футболке с надписью Tom Tailor выглядел посетителем парковой пивнухи для студентов.
Будто издеваясь над всеми работниками архитектурного бюро, Лада работала над проектами исключительно дома. И это позволяло ей щеголять в офисе неудобными, но эффектными нарядами.
Если бы Игорь не знал, что она – профессионал, вполне мог подумать, что у нее в подвале заперта пара-тройка архитекторов. И те – за еду и, возможно, теплую женскую грудь – делают всю работу.
– К теще, – наконец выдавил он, отвечая на вопрос.
Ему не хотелось общения. По крайней мере, не с той, что знала его горести, дремала в них и иногда покусывала. В общем, несла бремя любовницы. Однако разумной причины выставить за дверь второго архитектора бизнес-центра «Джиолетто Молл» не находилось.
– Тяжелая ночка? – спросила Лада. Она вернулась к двери и закрыла ее на замо?к.
– Как обычно. – Игорь перехватил ее взгляд, уже догадываясь, что за всем этим последует.
И не ошибся.
Лада обвила его шею руками, прижалась. В ноздри Игорю ударил дымный фруктовый нектар духов – слащавый яд Франции. Но куда больше почувствовал его член. Подчиняясь пальчикам Лады, прощупывавшим ландшафт паха, он наливался кровью и креп. Через несколько секунд пришла боль, сигнализируя о том, что свободное место в джинсах закончилось.
– У тяжелых ночек обычно приятное утро, разве нет? – прошептала Лада.
Игорь не сопротивлялся, мотивируя себя злостью на Ирину. Почему? Почему они так отдаляются друг от друга? Почему интимная близость с женой напоминает пытку, в которой он неизменно примеряет колпак палача? И, Господи, подскажи: что удерживает их до сих пор вместе?
Игорь подтянул кресло, и Лада с готовностью забралась на него, задрав юбку и став на колени. Красные нейлоновые трусики с неохотой отлипли от блестевшей вульвы.
Обхватив ее бёдра, Игорь принялся доказывать, что он всё еще мужчина. И доказывал это в первую очередь себе. На какой-то миг они, запертые в кабинете, представились ему дрожащей, дергающейся буквой из плоти, что пыталась собраться из двух частей. Вероятно, они пытались сложить страдающую эпилепсией литеру «К».
Игорь не сразу сообразил, что спустя минуту Лада кончила, пискнув, будто мышка, пережатая мышеловкой. Сам он не разделял ее пыл. Перед глазами то и дело возникала Ирина – сосредоточенная, с бледной улыбкой, чуть задыхающаяся. Она словно опять пыталась найти что-то хорошее в моменте их очередной близости.
Лада обернулась, сдула волосы со лба и очков:
– Да что с тобой? Сделай мне горячо, господин архитектор.
– Я… – Игорь не нашелся с ответом.
Но он нашелся у его члена.
Пенис сник и покинул природный домик удовольствия, так и не сделав то, за чем явился. С унизительным упадком нагрянула злость. На себя, на Ирину, на Ладу.
И Лада оказалась ближе всех.
– Что со мной? – переспросил Игорь. Он с раздражением подтянул джинсы, чуть замешкавшись с трусами. Капельки пота огибали морщинки, проложенные у глаз вспышкой злости. – Со мной всё в порядке. А что с тобой, тупая ты и скучная сука?
Вопрос произвел эффект выстрела. Громко. Неожиданно. И честно. Чересчур честно.
Игорь испугался своих слов и легкости, с которой швырнул их. Он протянул руку, чтобы хоть жестом показать, что сам не понимает, как это вышло. Но Лада уже соскочила с кресла. Юбка едва не пошла по швам, когда она одернула ее. В уголках глаз собирались капельки обиды.
– Не смей… не смей меня так называть, понял?!
– Перестану, как только смогу кончать с тобой.
Господи, да что он творит? Игорь ненавидел себя за эту внезапную агрессию. Но он не мог забрать брошенные слова. Возможно, завтра – или даже сегодня к вечеру – он присыплет голову пеплом. Но только не сейчас.
– Лада Глебовна, – произнёс он со всей сдержанностью, какую только смог сыскать в тумане раздражения, – с вашего позволения, я вернусь к работе.
– Позволение получено, Игорь.
Подняв очки, чтобы протереть глаза, Лада разблокировала дверной замо?к и покинула кабинет. Ушла, забрав с собой обиду и достоинство.
Игорь, абсолютно опустошенный, вернулся за стол. Принялся просматривать сметы «Джиолетто Молла». Как ни странно, но ему хотелось, чтобы этот поганый день длился вечно.
Потому что вечер обещал быть еще хуже.
Тень пятая
Без двадцати восемь начало моросить. Уже стемнело, и огни Дипломата, коттеджного поселка, расположенного на семнадцатом километре Рублево-Успенского шоссе, серебрились лепестками унылого дождя.
Игорь, поглядывая на холодные цвета неба, припарковал «мазду» на подъездной дорожке. Ирина смотрела прямо перед собой. Она чувствовала сгустившееся между ними напряжение, но не готова была выступать в роли громоотвода. Особенно когда предстояло заглянуть в логово чудовища и узнать, как оно поживает.
– Снаружи капает, – заметил Игорь.
– Да, вижу. Спасибо.
«Вот и поговорили», – подумал с кислой улыбкой Игорь. Ощутил, как совесть разинула пасть и впилась во что-то беззащитное и нежное. Перед глазами возникла Лада – растерянная, испуганная и обиженная, виноватая лишь в том, что ее чувства напоминали круги на воде. Просто рябь на поверхности.
Они вышли из машины. Высокие окна двухэтажного особняка светились чистотой ренессанса, за которой, как знал Игорь, таилась позолоченная надменность его хозяйки.
На цокольном этаже находилась автономная котельная, винные стеллажи и тренажерный зал. Первый этаж вмещал холл, гостиную, бассейн с морской водой, гараж и прочие незначительные помещения вроде кухни, показушной библиотеки и кладовок, в которых вполне могли вешаться слуги. Второй этаж занимали спальни, гардеробная, кабинет и что-то еще, отчего во рту скапливалось еще больше желчи.
Территория особняка была обсажена хвойными деревьями. За их ветвями, походившими на хлопавшие темные крылья, просматривались пруд, альпийская горка[2 - Ландшафтная имитация горного пейзажа.] и домик персонала. Здесь даже можжевельнику круглосуточно подтирали зад.
Некрасова-старшая жила в свое удовольствие – и большее наслаждение ей доставляло неудовольствие других.
Ирина ощутила волну дрожи, пробежавшую от бедер к икрам. Во рту пересохло. Она не могла сказать, что пробуждалась и ложилась спать с ненавистью к собственной матери. Хотя временами так и было. Да, она не стояла в очереди на признание в любви, но лишь потому, что заняла местечко в очереди страха.
А сейчас приехала к женщине, которая многое им дала. Прибыла на обязательный поклон к чудовищу, как только оно захотело этого.
– Послушай, Ирин, мы можем развернуться и отправиться домой, – сказал Игорь.
– А тебе бы этого хотелось, да? – отозвалась Ирина. Чуть резче, чем хотела. – Извини, просто мне не по себе.
– Здесь «по себе» только одному человеку.
– Пойдем. Не хочу, чтобы нас укололи еще и за опоздание.
Они поднялись по вычищенным ступеням и замерли у парадных дверей. Никому не хотелось входить. Глупая пауза затянулась, и Игорь потянул на себя тяжеленную створку, обитую бронзой. Он не заметил, как получил в спину кинжальный взгляд от Ирины.
Их уже ждали. Крепкий молодой человек, явно умевший зарабатывать не только тем, что встречал гостей, повел их по широченному холлу в гостиную.
Челюсть Игоря предприняла попытку отвиснуть. Три немыслимо дорогих кресла от Эйлин Грей одним своим видом запрещали прикасаться к их коже и листовому патинированному серебру. Уводившая на второй этаж лестница застыла в высшей точке алебастрового буйства. Западную стену закрывало монументальное панно, изображавшее арабский город перед лицом надвигавшейся песчаной бури.
Наконец Игорь опомнился и одернул себя. Он бывал здесь не единожды, и всякий раз это место очаровывало своей тлетворной магией, подавлявшей волю. Ирина же никак не реагировала на убранство дома. Да и с чего бы? Дитя вернулось в родные стены, которые ненавидела.
В столовой гостей поджидал сервированный стол. Но куда страшнее было то, что их дожидалась Некрасова-старшая. Лицо императрицы с оттенками меди; лик, менявший маски за долю секунды. Плотная коса темных волос. Платье из паучьего шелка. Диктатор и единоличный властитель издательского дома «Коралл Тысячелетия», которому принадлежали основные конкуренты «Шугаринг XXL», собственной персоной.
– Ирэн, Игорь, проходите, – произнесла она, присовокупив к словам холодный взмах рукой. – Ужин стынет.
Обмениваться приветствиями или поцелуями было бессмысленно: Некрасова-старшая касалась губами только партнеров и только в строго положенные моменты.
Тем не менее в мыслях Ирина не была обязана придерживаться этикета и потому подумала: «Привет, чудовище». А еще в ее голове будто пролили тягучее, обжигающее олово, получившееся от переплавки ее имени в поганое «Ирэн».
Ирина заняла одно из двух подготовленных мест за столом, способным без проблем разместить немногим больше двадцати человек. Только выглядело это так, словно она села на краю пролива, тогда как человек, давший ей жизнь, находился на другом, дальнем берегу.
С каждой стороны оставалось около восьми пустых стульев.
Игорь уселся напротив жены, подарив ей сочувственный взгляд.
Потчевали глазированными овощами с рыбой. К этому подавали белое сухое вино. И никто из присутствующих не притронулся к еде, даже хозяйка.
– Юбилей пройдет в четверг. Здесь. – Некрасова-старшая говорила спокойно, без каких-либо эмоций, будто раздавая указания прислуге. – Только узкий круг: вы, я, совет директоров и пара знакомых. Человек восемнадцать, не больше.
– Восемнадцать? Боже, – пробормотал Игорь.
– Ты что-то сказал, Игорь?
– Нет, извините.
– Мама, послушай… – начала было Ирина.
– Обращайся ко мне – Мирослава Давидовна. Мы не одни.
– Но Игорь свой!
– Конечно. Как там Гильотина, моя малышка? Мне бы не хотелось забирать ее обратно.
– Ты дала ей имя, потом вручила нам, теперь намекаешь, что готова отнять ее… Может, ты и родила ее? – Ирина вперилась в кусочек морковки, мечтая о том, чтобы он вспыхнул.
Она и сама не понимала, что хотела вложить в эти слова. Злость? Ревность? Упрек за то, что полюбила глупую кошку?
А потом грянуло очередное унижение.
Некрасова-старшая рассмеялась, и щёки Ирины залил ядовитый румянец. Ее мать смеялась настолько редко, что ее смех можно было занести в Красную книгу, а смеялась она лишь над откровенными глупостями.
– Если я родила ее, то люби ее как сестру, Ирэн. – Не придав значения страданиям дочери, Некрасова-старшая продолжила: – Меню обычное: английская, французская кухня. Десерт из белых трюфелей. Тратиться на подарок ни к чему, но кое-что сделать придется: оденьтесь соответственно.
Игорь дернулся, но звука пощечины, которую он с Ириной только что получил, так и не услышал. Взял серебряную вилку и пожалел, что не может согнуть ее. Этим он бы только укрепил Некрасову-старшую во мнении, что они – примитивные и недалекие родственники, способные испортить что угодно. Ладно его считали таким, но собственную дочь?
Лицо Ирины понемногу отвердевало, теряя цвет.
– И ты нас позвала, чтобы лично напомнить о подобающем внешнем виде?
– Так вы не сошлетесь на плебейскую забывчивость.
– Господи боже, я твоя дочь, а не бродяга! – Ирина вскочила. Внутри клокотали ярость и злость. – Ты просто упертая, зашоренная…
И всё. Печь, что секунду назад готова была выковать раскаленное жало, остыла.
– Кто? Договаривай. Так кто же я, Ирэн? – Глаза Некрасовой-старшей потемнели, транслируя температуру глухого январского льда. – Что за крестьянские замашки?
Крючок, коим обернулось слово «крестьянские», нырнул глубоко в душу Ирины и отыскал гнойник, занимавший там последние годы всё свободное пространство.
Зацеп.
Рывок.
Брызги. Такие зеленые, такие отвратительные, что хотелось выть.
Влагалище Ирины наполнили жар и боль. Плечи затряслись. Она вцепилась в стол, чтобы не упасть. Перед глазами развернулся тот самый день – день, когда сидевшее во главе стола чудовище прокляло ее.
Всё случилось незадолго до ее тринадцатого дня рождения. К тому времени Ирина уже смирилась с такими капризами женского организма, как месячные. Но место, откуда они настойчиво показывались, требовало детального изучения.
Не то чтобы она раньше никогда не исследовала свое тело. Бывало, конечно. Дети вообще очень любопытны. Однако по мере взросления ощущения менялись, принося всё больше удовольствия. Это и послужило началом и крахом ее полноценной сексуальной жизни.
Было уже почти десять часов вечера, когда Ирина, закрывшись у себя в комнате, забралась под одеяло. Она никогда не думала, что займется этим целенаправленно, и в тот день ей хотелось дойти до конца. Мать пребывала где-то в доме, но она никогда не заходила в комнату дочери, если того не требовала перестановка мебели или что-то еще, столь же незначительное.
Всё получалось как надо, и Ирина, обнаружив, что ее пальцы сильно увлажнились, задумалась, почему не делала этого раньше. И если бы у нее хватало опыта, то она бы сообразила, что стоит вести себя потише.
Стон перерос в неконтролируемый крик.
Мгновениями позже дверь затрещала, и в комнату, сорвав замо?к, влетела Некрасова-старшая. Ее напряженное лицо сказало, что она обеспокоена отнюдь не безопасностью дочери, как могло сперва показаться. Оставалось только догадываться, какая сила притащила ее и напитала мощью высадить дверь.
Вероятно, проблема заключалась в том, что крик могла услышать прислуга или охрана. А это означало – сплетни и газетные заголовки, повествующие на весь мир о чересчур громких стонах двенадцатилетней девочки.
И всё это – в резиденции Некрасовых.
Такого ужаса Ирина в жизни не испытывала. Мать, словно хищник, обнаруживший умирающее животное, не сводила глаз с ее бедер, закрытых теплым пуховым одеялом. Она рванула к ее кровати и сорвала ненадежную защиту.
Штанишки пижамы так и остались на левой ноге, приспущенными до щиколотки.
«Покажи! Покажи, что там!»
«Мама! Нет!»
«Покажи, дрянь!»
Цепкие пальцы с нечеловеческой силой разжали колени Ирины, и ее возбужденная, еще мокрая вульва, овитая пушком рыжих волос, предстала перед родительницей.
«Дрянная сучка! Так нельзя! Я выбью из тебя эту крестьянскую дурь!»
Именно в тот момент, наблюдая, как на лбу и шее матери вздуваются вены от вопля, Ирина осознала, что видит чудовище.
Монстр стянул ее за волосы с кровати и ревом оповестил всех, кто слышал, что к комнате запрещено приближаться. Чудовище лупило Ирину до тех пор, пока не устали лапы, а потом заставило держать подушку у лица и било уже в нее. Всё закончилось сломанным запястьем обезумевшей хозяйки особняка.
Боль отрезвила Некрасову-старшую, и она оставила Ирину в покое.
А Ирина оставила в покое себя. На долгие годы.
Они никогда не обсуждали тот вечер. Просто неосторожный удар рукой об угол стола. Просто опухшее от слёз лицо дочери.
Воспоминание зловонным потоком пронеслось в сознании Ирины. Боль во влагалище усилилась, и она с трудом удержалась от того, чтобы присесть и схватиться за низ живота.
– Ирин, ты в порядке? – Игорь тоже вскочил и, обогнув стол, подхватил ее за талию.
– В порядке только мой отец.
– Что ты такое говоришь?
– Вот именно: он – умер.
– Прекрати это немедленно, Ирэн. – Лицо Некрасовой-старшей оставалось спокойным и безучастным.
– Мы должны ехать, – сказала ей Ирина. – У меня ужасно разболелась голова.
– Хорошо. Алексей, проводи их. И не забудь, что я сказала.
В ушах Ирины, словно по щелчку, раздался рев четырнадцатилетней давности:
«Дрянная сучка! Так нельзя! Я выбью из тебя эту крестьянскую дурь!»
– Да, Мирослава Давидовна. Этого уже никогда не забыть.
– И не ходи по парку, Ирэн. Слышала, у вас там собаки расплодились.
Одна из теней столовой шевельнулась, и здоровяк, повстречавший Игоря и Ирину у входа, довел их до дверей.
Уже дома Игорь попытался завести разговор о том, что случилось в резиденции Некрасовых, но добился от жены лишь вспышки агрессии и болезненной реакции на невинную попытку погладить ее по голове.
Что бы ни глодало изнутри Ирину, оно уже обсасывало ее кости.
Игорь впервые за два с небольшим года семейной жизни осознал неприятную истину.
Машинка их брака на всех парах летела к обрыву.
Тень шестая
Камиль лениво просматривал ленту «ВКонтакте»: котики, покупки, шлюшки, покупки котиков и шлюшек. Он перевел взгляд на цифры в углу экрана: начало седьмого. Как бы не пропустить Мисс Сдержанную Сексуальность. Интересно, во что она будет одета сегодня? И-и. Шортики? Нет, слишком легкомысленно. И-и-и. Может, брюки? Да ну. Чтобы они скрывали такие ножки? И-и-и-и-и!
Он в раздражении вскинул голову, полагая, что ему мешает думать скрип кровати. С удивлением обнаружил, что скрипела Тоня, каким-то образом переводя стон в нечто, похожее на звук трения спрессованной древесины о шляпку гвоздя. Вот уж действительно – Половица.
Над соседкой корпел Блонда. Он крепко держал на вытянутых руках ее раскинутые толстые ноги. Напоминал умасленного греческого бога, помогавшего земле-матери зачать. Только божок уже порядком выдохся. Волосы потемнели, серьга в ухе поймала каплю пота и теперь сверкала зловещим красным огоньком.
Блонда трахал Тоню вот уже двадцать минут, а оргазм, словно играя, то приближался, то отбегал. Он уже не знал, о чём думать. Груди? Бабы? Клоуны? Гребаная смена на складе, кравшая время с девяти вечера до пяти утра, отнимала почти все силы.
– Поддай-ка в топку, милый, – потребовала Тоня, и ее платиновая грива мотнулась.
Камиль не видел, что она сделала. Лишь заметил, что ее левая рука скользнула Блонде куда-то за правую ягодицу и на что-то там нажала. Ответ был очевиден, и Камиль хохотнул.
– Ох, старая сука. – Блонда выгнулся дугой, заполняя продажное и рыхлое влагалище. – П-получай. Фхух.
Когда он скатился с размякшей Тони и тоже рассмеялся, Камиль поинтересовался:
– Ну и как топка?
– Ох ты ж, господи. Пора менять на новую.
– Как заведете такую – позовите, – вставила Тоня. – Будем вас на пару обслуживать.
Это вызвало общую вспышку хохота.
Блонда наклонился к хихикавшей женщине и поцеловал ее в соленые губы.
– Мы тебя ни на кого не променяем, – заверил он. – Держи.
В руки севшей Тони перекочевал черный пакет. Она заглянула внутрь и обнаружила шесть банок крепкого пива. Такое и лесорубу вышибло бы мозги во вчерашний день. Но Тоня лишь пожала плечами: газированная водка тоже годилась.
Она подхватила одежду и неопрятным, растрепанным голым монстриком выскочила из квартиры. Снаружи раздался мужской вопль. Бессвязный и хриплый. Кому-то из жильцов подъезда теперь придется промывать глаза уксусом.
Камиль и Блонда никак не могли взять в толк, зачем Тоня это делала: всякий раз выбегала голышом. Они ее не гнали и не торопили. Возможно, таким образом она нарабатывала клиентскую базу дома. Как подозревали приятели, пожилая развратница обслуживала не только их.
– Ну что? По пиву и спать? – Блонда закурил и встал. Распрямился во весь рост.
– Ты капаешь, – заметил Камиль.
– И что?
– А то, что я не хочу наступить на твою сперму. Собирайся – проветримся до парка.
– А ты, часом, не втрескался?
Камиль не ответил. Втрескаться? Это не про него. Но что-то в Ирине заставляло искать встречи с ней. Блонда хмыкнул и, не выпуская изо рта сигарету, убежал в душ. Его забавляла странная тяга приятеля к этой девушке.
Десятью минутами позже они, чуть запыхавшиеся, потому что боялись опоздать, сидели на излюбленной скамейке в юго-западной части парка. Солнце сегодня решило взять выходной. Над Химками висела желтовато-синяя каша из облаков. Трудился лишь ветер, таская по городу и парку невесть откуда взявшийся аромат скошенной тимофеевки.
– Своди ее куда-нибудь, – неожиданно предложил Блонда.
– С ума сошел? Я не вожу никуда тех, кого еще не трахал, – огрызнулся Камиль.
Развить идею о свидании они не успели. На дальней дорожке показалась Ирина. Та же удивительная походка – зажатое стремление двигаться вперед. Каштановые волосы собраны в пучок на затылке. Под глазами – едва заметные круги. В руке – стаканчик кофе.
Ирина явственно распространяла молчаливый крик о невостребованной сексуальности, будто глубоко в океане распевала самка горбатого кита. Камиль чувствовал это. Пенис капризно затвердел, будто и не заглядывал этим утром в приевшуюся Тонину кастрюльку.
Ирина если и заметила их, то виду не показала. Даже не подумала перейти на другую дорожку. На сей раз кофе не улетел в урну, как это было вчера, а вместе с владелицей проскочил мимо, чтобы отправиться на скоростной электричке в Москву.
Блонда чуть вытянул шею, пытаясь отыскать знакомые грейпфрутовые ароматы. С разочарованием обнаружил, что пахнет тимофеевкой.
– Хотел бы я зарыться в ее пушок.
– Зароешься. – Камиль с интересом огляделся, быстро прикинул число прохожих. Многовато, особенно для участка, лишенного каких-либо парковых развлечений. – Мисс Сдержанная Сексуальность возвращается тем же путем в начале восьмого. Закат приходится где-то на девятнадцать десять – девятнадцать пятнадцать. Освещение включают без двадцати восемь. У нас в запасе будет около двадцати пяти минут сумерек.
– И куда мы ее потащим? – Блонду не удивила осведомленность Камиля. Несколько раз они приходили сюда вечером.
– К беседке. Тридцать метров к западу от нас. Там кусты венгерской сирени. Ты возьмешь нож и приставишь Ирине к горлу. Пискнет – прирежешь. Но она не пискнет. Ей хочется пищать иначе.
– Да ты маньяк. Даже стороны света подтянул – Блонда хохотнул. А потом улыбка мокрой тряпкой сползла с его лица. – Господи, ты не прикалываешься, да? Это же изнасилование. Хочешь, чтобы нас посадили?
– Просто фантазия, брат, успокойся. – Глаза Камиля, несмотря на ответ, остались холодными, как камешки на дне ручья.
Блонда кивнул, но улыбка так и не вернулась на прежнее место.
Тень седьмая
Не успел Игорь переступить порог архитектурного бюро, как вонь чего-то горелого спутала все мысли. Многие в офисе кашляли, напоминая грешников, прикованных к компьютерам и кульманам.
– Что случилось?
Игоря отыскали слезящиеся глаза Мамонова.
– Стасов у себя в закутке чайник спалил.
– Господи, опять?
– Да! Надо бы ему инструкцию подарить… для «чайников».
Офис расхохотался. Генеральному директору «Дейнократа» катастрофически не везло с приборами кипячения воды. Электрочайники горели независимо от бренда и страны происхождения. Хотя бы потому, что не могли напомнить хозяину о том, что без жидкости их не рекомендовалось включать. По какой-то причине неисправной всегда оказывалась термозащита, блокировавшая работу прибора без воды.
Стасов был далеко не глуп, но от забывчивости это его не спасало. Как подозревал Игорь, кто-то в офисе вел тайную войну, пытаясь спалить генерального директора с помощью испорченной кухонной техники. И очередной удар пришелся на это утро.
Возникшая на губах улыбка вызвала у Игоря легкое удивление. Он и забыл, что губы способны на такую штуку.
У двери его кабинета с задумчивым видом покачивался Лукин. Глаза кадровика изучали табличку с надписью «Старший архитектор И. Ю. Муратов», а рот посасывал рукоятку маленькой крестовой отвертки. Лысина кадровика блестела так, словно являлась причиной парникового эффекта на планете.
– А, Муратов. К шефу на ковер.
– Зачем? Бороться? Или чайник склеивать?
Лукин отмахнулся и в задумчивости побрел в сторону бухгалтерии. Отвертка так и не покинула его рта.
Дверь кабинета генерального директора была распахнута, и Игорь, миновав ритуал стука, вошел. Зловоние горелого пластика вытекало из персональной комнаты отдыха, привилегии руководителя бюро, и с неохотой покидало помещение через распахнутые окна.
Стасов с кислой миной на лице барабанил пальцами по столу. Шрам на левой скуле побелел, говоря о внутреннем напряжении. Рубец будто предупреждал: любой, кто заикнется о чайнике, покинет офис расфасованным в пакетиках для заварки.
Помимо Стасова, в кабинете находились Лада и незнакомый парень лет двадцати. Они расположились за брифинг-приставкой стола и, судя по лицам, дожидались начала разговора. У Игоря в животе возникло неприятное ощущение, словно кто-то потрогал его внутренности. И любопытная конечность была чертовски ледяной.
– Игорь. – Стасов позволил пожать себе руку. – У вас с Мухиной пополнение. Говорит, вы вдвоем не справляетесь. Это так?
Игорь сперва посмотрел на Ладу, а потом мельком взглянул на улыбчивого парня. Приятный, гладковыбритый, в бежевом кардигане и голубой рубашечке. В голове Игоря завыла сирена и громовой голос оповестил: «Срочно отведите женщин в подвал и отключите им воду! Это не учебная тревога! Повторяем, это не учебная тревога! В городе – красавчик!»
Только кого это трогало? У Игоря в бюро отродясь не бывало женщин. По крайней мере, тех, кого он бы мог назвать своими.
– Вроде бы справлялись. И к сроку успевали. – Он пожал плечами. – Если Лада Глебовна считает, что помощь нам не повредит, значит, так оно и есть.
Глаза Лады за очками сверкнули, будто где-то внутри полыхнула позеленевшая от злобы печь, грозившая рвануть.
– Просто Игорь Юрьевич полагает, что я не дотягиваю до его стандартов.
Игорь ощутил, что второй раз за утро улыбается. На сей раз – кривой ухмылкой сбитого арлекина, которому досталось от пролетевшего грузовика.
– Вероятно, произошло недоразумение. Я полностью доверяю Ладе Глебовне. Но пускай будет третий – лавров хватит на всех.
– Что ж, молодец. – Стасов стукнул по столу, вполне довольный тем, что подчиненные нашли общий язык. – Игорь, это Виктор Шувалов. Вечный работник второго этажа, на подхвате у дизайнеров. Теперь – ваш третий столп.
Игорь пожал Шувалову руку. Встречное касание оказалось мягким, почти женским. Когда с этим было покончено, Стасов дал понять, что у него осталось незаконченное дело, попахивавшее гарью, и они втроем покинули кабинет.
Пропустив Шувалова вперед, Игорь взял Ладу за руку. Она обернулась, и по ее движениям Игорь догадался, что она ждала подобного жеста. «Хорошо, – с облегчением подумал он. – Топор войны еще может врасти в землю. Хорошо».
– Послушай, извини. Я…
– Не переживай. Я всё понимаю: проблемы с ней, а не со мной.
– С ней?
– С женой. Ты делаешь мне больно.
Игорь опустил глаза и обнаружил, что пережимает запястье Лады так, что его пальцы побелели. Охнул и отпустил.
– Я перестану быть тупой и скучной сукой, – заявила она.
По телу Игоря прокатилась волна раздражения, распахнув рот быстрее, чем он успел взять себя в руки.
– Знаешь что? Катись к чёрту.
Щёки Лады запылали лихорадочным румянцем. Она переменилась в лице, напомнив выглянувшую из подвала бешеную ласку. И одержимый зверек облизывался, готовясь перегрызть связки на лодыжках жертвы, чтобы потом, дождавшись, когда она упадет, с писком вцепиться ей в глотку.
– Прости, я…
– Не надо. – Лада притянула опешившего Игоря к себе и поцеловала в губы. Быстро, до легкого зуда. – Женщина всегда понимает больше, чем говорит, и делает меньше, чем может. Мы всё исправим.
Ничего не понимая, Игорь проводил удалявшуюся Ладу взглядом. «Мы всё исправим» – от этих слов веяло приторным, обманчивым теплом. Гадая, что означает поцелуй, печать примирения или обещание чего-то неприятного, он вышел из западного коридора и направился к себе.
Вскоре накатила тоска, вызванная мыслями об отстраненности Ирины, и Игорь с головой погрузился в работу.
Тень восьмая
Неожиданный хруст вывел ее из задумчивости. Ирина посмотрела на обломки карандаша, оставшиеся в руках. Второй за час. Перевела взгляд на монитор. Колонка «Горький сахар» пестрела комментариями. Публикация о стендап-комике телеканала «ТНТ» вызвала приятный резонанс в застоявшемся болоте женских страстей. Кто ж знал, что тощий любитель зубоскалить обожает, когда его порют в звуконепроницаемом подвальчике на Красной Пресне?
Мысли опять обратились к рассказу гинеколога из Иркутска. К собственному удивлению, Ирина принялась повторять про себя слово «смелая». Кто смелая? Мамаша, разучившая с псом пару новых трюков? Врач, чей язык стоило сделать закладкой в кодексе этики? Или девочка, сказавшая «А что такого? В интернете все так делают»?
Да, в интернете много чего делают. Но Ирина так не смогла бы. И возможно, уже никогда не сможет. Ничего. Даже по-настоящему заняться любовью с Игорем. Без стеснения и боязни того, что над головой опять раздастся сотрясающий рев чудовища. И лапа, отбивающая по лицу такт словам. И…
– Ир, очнись.
Ирина вздрогнула, не сразу сообразив, что в кабинете есть кто-то еще. Петровская бросила папки с данными телеметрии на стол и уютно пристроила себя в кресле. Ее глаза округлились при виде карандашного побоища, засыпавшего клавиатуру.
– Ты чего?
– Рукам волю даю. – Ирина осознала, как жалко и двусмысленно прозвучал ее ответ, учитывая реанимированное прошлым вечером воспоминание.
– Там Тулупина опять всех созывает. Через пять минут.
– Что на этот раз?
– Похоже, в Берлин направят кого-то другого.
Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=68019476) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Водный канал, соединяющий реку Москву с Волгой. Сокращенно – КиМ.
2
Ландшафтная имитация горного пейзажа.
Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке
Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения